В то утро меня вызвал к себе Начальник строевого отдела. «Рядовой имярёк по Вашему приказанию прибыл!», – отрапортовал я, войдя в его кабинет.
– Говорят, ты актёр?, – спросил он.
«Интересное начало!», – подумал я. В армию я был призван после окончания ВУЗа, окончил актёрский факультет, и для Начальника строевого отдела это не могло быть тайной. Словом, врать и изворачиваться было бесполезно. Я подтвердил:
– Так точно, товарищ подполковник!
– Вот и поедешь сниматься в кино, – сказал он.
«Афган», – подумал я, – «Меня переводят в Афган».
– Даю тебе трёх бойцов, сутки на сборы, и выдвигайтесь.
– Есть!
Сообщать родным я ничего не стал. И правильно сделал. Получил железнодорожные билеты, сухой паёк на четверых, документы, «и в дальний путь, на долгие года». Мы на перекладных благополучно добрались до Кисловодска. Разместились в какой-то военной части, в полуразрушенных казармах, где нам досталось по пружинной кровати на брата. В течение трёх дней пустая казарма постепенно наполнялась служивыми, прибывавшими из разных городов. Нас уже было триста, и мы по-прежнему не знали, в чём участвуем. «Почему такая секретность?», – думал я, – «Точно, Афган!». Наконец нас погрузили в тентованные грузовики и куда-то повезли.
Несколько часов в дороге, и мы в Долине Нарзанов. Здесь я узнал, что мы все действительно будем сниматься в кино. Популярный в то время актёр и режиссёр, Николай Бурляев, снимал фильм о Лермонтове, и ему были нужны батальные сцены. Стало быть, Афган отменяется, Начальник строевого отдела не соврал – я оказался на съёмочной площадке Мосфильма.
В Долине Нарзанов за несколько часов развернулся военный лагерь. Брезентовые палатки на 10-12 человек, которые отапливались буржуйками. В первую ночь мы проснулись, разбуженные криками и руганью. Выскочили на улицу впотьмах, полураздетые. Осмотрелись. Оказалось, в одной из палаток бойцу стало холодно, он открыл заслонку буржуйки, и палатка незаметно наполнилась чадом. Если бы не счастливый случай, искусству была бы принесена первая жертва, и немалая.
По утрам мы умывались в ручье, стекавшем с гор. Вода в нём была газированная и вкусная, но невыносимо холодная. Я мог с полным основанием сказать, что мой организм измучен нарзаном, зубы уж точно. Завтрак в палаточной столовой имел особенность: еды хватало не на всех. Чтобы не остаться голодным, надо было проявить незаурядную ловкость. Спарта в миниатюре. Потом построение, перекличка, и пешком на съёмочную площадку. Десять километров туда, десять обратно, чтобы пообедать. Если удастся добыть еду. Снова десять туда. И столько же обратно. В первый день одного юнца, который не умел правильно мотать портянки, увезли в военный госпиталь. Я видел, что случилось с его ногами, не буду об этом рассказывать. Вторая жертва во имя искусства, только на этот раз реальная.
Во время съёмок можно было не только натереть мозоли, выбор приключений был велик. Например, наступить на дымовую шашку в момент её взрыва, что гарантировало ожог (куда именно закладывались шашки, нам, разумеется, не сообщали). Или попасть под копыта гарцующей лошади. Или экзотический вариант: пойти в горы, чтобы полюбоваться закатом солнца, быть застигнутым внезапно наступавшей кромешной темнотой, и заблудиться. Все эти жертвоприношения были совершены, и сполна, и более того.
Через месяц я, с вверенной мне командой, благополучно вернулся в свою часть. Чуть не сказал «домой». Со временем в моей памяти стёрлись воспоминания о боли, поте, дневной жаре и ночном холоде. Остались светские рауты по вечерам, после съёмок, когда мы с моим новым знакомым спорили о театре и литературе. Мой новый знакомый, грек, не только казался, но и был интеллектуалом в лучшем смысле этого слова. И посещение горы Машук, где Лермонтов дрался на своей последней дуэли. И много подбадривающих слов, шуток, дружеских розыгрышей, и всего того, что спустя годы вспоминаешь с лёгкой улыбкой.
– Говорят, ты актёр?, – спросил он.
«Интересное начало!», – подумал я. В армию я был призван после окончания ВУЗа, окончил актёрский факультет, и для Начальника строевого отдела это не могло быть тайной. Словом, врать и изворачиваться было бесполезно. Я подтвердил:
– Так точно, товарищ подполковник!
– Вот и поедешь сниматься в кино, – сказал он.
«Афган», – подумал я, – «Меня переводят в Афган».
– Даю тебе трёх бойцов, сутки на сборы, и выдвигайтесь.
– Есть!
Сообщать родным я ничего не стал. И правильно сделал. Получил железнодорожные билеты, сухой паёк на четверых, документы, «и в дальний путь, на долгие года». Мы на перекладных благополучно добрались до Кисловодска. Разместились в какой-то военной части, в полуразрушенных казармах, где нам досталось по пружинной кровати на брата. В течение трёх дней пустая казарма постепенно наполнялась служивыми, прибывавшими из разных городов. Нас уже было триста, и мы по-прежнему не знали, в чём участвуем. «Почему такая секретность?», – думал я, – «Точно, Афган!». Наконец нас погрузили в тентованные грузовики и куда-то повезли.
Несколько часов в дороге, и мы в Долине Нарзанов. Здесь я узнал, что мы все действительно будем сниматься в кино. Популярный в то время актёр и режиссёр, Николай Бурляев, снимал фильм о Лермонтове, и ему были нужны батальные сцены. Стало быть, Афган отменяется, Начальник строевого отдела не соврал – я оказался на съёмочной площадке Мосфильма.
В Долине Нарзанов за несколько часов развернулся военный лагерь. Брезентовые палатки на 10-12 человек, которые отапливались буржуйками. В первую ночь мы проснулись, разбуженные криками и руганью. Выскочили на улицу впотьмах, полураздетые. Осмотрелись. Оказалось, в одной из палаток бойцу стало холодно, он открыл заслонку буржуйки, и палатка незаметно наполнилась чадом. Если бы не счастливый случай, искусству была бы принесена первая жертва, и немалая.
По утрам мы умывались в ручье, стекавшем с гор. Вода в нём была газированная и вкусная, но невыносимо холодная. Я мог с полным основанием сказать, что мой организм измучен нарзаном, зубы уж точно. Завтрак в палаточной столовой имел особенность: еды хватало не на всех. Чтобы не остаться голодным, надо было проявить незаурядную ловкость. Спарта в миниатюре. Потом построение, перекличка, и пешком на съёмочную площадку. Десять километров туда, десять обратно, чтобы пообедать. Если удастся добыть еду. Снова десять туда. И столько же обратно. В первый день одного юнца, который не умел правильно мотать портянки, увезли в военный госпиталь. Я видел, что случилось с его ногами, не буду об этом рассказывать. Вторая жертва во имя искусства, только на этот раз реальная.
Во время съёмок можно было не только натереть мозоли, выбор приключений был велик. Например, наступить на дымовую шашку в момент её взрыва, что гарантировало ожог (куда именно закладывались шашки, нам, разумеется, не сообщали). Или попасть под копыта гарцующей лошади. Или экзотический вариант: пойти в горы, чтобы полюбоваться закатом солнца, быть застигнутым внезапно наступавшей кромешной темнотой, и заблудиться. Все эти жертвоприношения были совершены, и сполна, и более того.
Через месяц я, с вверенной мне командой, благополучно вернулся в свою часть. Чуть не сказал «домой». Со временем в моей памяти стёрлись воспоминания о боли, поте, дневной жаре и ночном холоде. Остались светские рауты по вечерам, после съёмок, когда мы с моим новым знакомым спорили о театре и литературе. Мой новый знакомый, грек, не только казался, но и был интеллектуалом в лучшем смысле этого слова. И посещение горы Машук, где Лермонтов дрался на своей последней дуэли. И много подбадривающих слов, шуток, дружеских розыгрышей, и всего того, что спустя годы вспоминаешь с лёгкой улыбкой.
PS Мои литературные миниатюры можно почитать здесь:
Комментарии
Отправить комментарий